Государь  - Олег Кожевников

– Ладно, Кац, достаточно! На другой этаж уже не пойдем. Теперь я примерно представляю, сколько в этом здании можно разместить бойцов.

Мой друг, как мне показалось, зловеще ухмыльнулся и каким-то загробным голосом ответил:

– Как не пойдем? Ты разве не хочешь посмотреть подвал? Навестить финна, у которого отжал бабло? Прикинуть, скольких врагов можно туда поместить?

– Да иди ты к черту – сам будешь размещать узников в своем КНП. Ты на хозяйстве остаешься, вот и будешь заниматься расчисткой политического поля России от явных маразматиков и предателей. А моя задача – мочить их на внешних контурах и обеспечить тебя силовой поддержкой. И заметь, я уже работаю по этому вопросу. И это еще одна причина, почему мы не пойдем в твой подвал. Вот-вот должны подойти латышские стрелки. Я ради этого в Смольный и приехал. Нужно познакомить тебя с их командиром поручиком Берзиньшем. Хоть под его командованием латышских стрелков не очень много, но зато они ребята проверенные и не поддадутся на большевистскую пропаганду.

Я рассказал Кацу, как проверял латышей, и посоветовал обратить внимание на их командира, сказав:

– Знаешь, Саня, а он, пожалуй, подойдет на роль, которую в нашей реальности исполнял Дзержинский. Казалось бы, флегматик, но, когда нужно, действует быстро и безошибочно. Твердый характер, не трус и беспощаден даже к своим соплеменникам. Имеет чувство долга, холодную голову и, надеюсь, чистое сердце, без гнилой буржуазной сущности. Пожалуй, пора нам учреждать Великокняжескую ЧК. Без этого не пробить нам ни одного нормального дела. Заболтают, замотают и в конечном счете сбросят в выгребную яму все наши спасающие эту разложившуюся власть начинания. Я чем больше окунаюсь в действительность этой реальности, тем больше понимаю большевиков. Действительно все прогнило, и, по-видимому, если хотим выжить, придется во многом пользоваться их опытом.

– Михась, ты что, совсем обалдел? Какая к черту ЧК, у царя есть охранка. Ее нужно реформировать, а не заниматься созданием новой структуры!

– Хм… реформировать! Времени нет, Кац, не успеем мы найти и продвинуть туда нужных людей. Пусть там и есть умные и опытные люди, но сама система уже так закостенела, что еле справляется с привычными вызовами, а предстоят новые. Мы о них знаем, вот и нужно быть готовыми их погасить. Не на ура брать прошедших большую школу нелегальной работы революционеров, а создать, так сказать, засадный полк. Заговорщики вроде бы провели охранку, а тут бац, им на хвост сваливается какая-то ЧК. Конечно, в подпольных организациях народ осторожный и опытный, и они быстро научатся обманывать новую структуру. Но главного-то мы добьемся – на какое-то время собьем темп революционной работы. Сам же сформулировал главную задачу – нам бы 1916 год простоять да 1917-й продержаться. А там, как мы знаем, Германия и Австро-Венгрия проиграют войну, и можно надеяться на репарации. Вот чтобы продержаться, нам и нужно создать что-то типа тайной службы безопасности. Наряду с другими мерами, которые мы пытаемся применить, эта тоже будет способствовать удержанию ситуации под контролем.

– Говоришь, что времени нет, что многие затеянные нами мероприятия буксуют и нужно внедрять дублирующие, а сам хочешь уехать из Петрограда. Все это скопище проблем бросить на меня. Михась, я же не справлюсь!

– Нужно, Кац, нужно! Знаешь же, что без силовой поддержки нам труба! А где ее взять? Только в корпусе, которым командовал великий князь. Значит, необходимо ехать в действующую армию и там, кровь из носа, внушить уважение и любовь, по крайней мере, офицерства к нынешнему Михаилу Александровичу. Слава богу, вроде бы, по крайней мере, в «Дикой» дивизии к нему относились очень хорошо. Воспоминания, отложившиеся в долговременной памяти, говорят об этом однозначно. Джигиты любили своего командира и беспрекословно выполнили бы любой его приказ. Остается использовать этот ресурс, может быть даже его приумножить. И даже без моего участия это происходит постоянно – в газетах продолжают печатать хвалебные статьи о Михаиле Александровиче. Вон в Лазаревском я купил несколько столичных газет, так в каждой была статья в передовице, как великий князь отважно отбился от многочисленных бандитов, напавших на безоружный санитарный поезд. Журналисты уже откопали этот эпизод, и сейчас каждое издание с большой фантазией разрабатывает эту золотую жилу. Оперативно черти работают, даже фотография места боя с убитыми егерями опубликована. А интервью с санитарками, ставшими свидетельницами этого подлого нападения, вряд ли оставят равнодушными мужиков, сидящих сейчас в окопах. Так что хороший фон образуется для моего появления на фронте. Еще пару раз принять участие в каких-нибудь операциях, и считай, дело сделано – я полностью вписался в образ Михаила Александровича.

– Ну, впишешься ты в образ боевого генерала, и что? В Питере-то многие дела без великого князя забуксуют. Сейчас еле двигаются, хоть денежной смазки я не жалею, а без толкача из рода Романовых все вообще встанет. Тем более деньги расходуются с ужасающей быстротой.

– Вот тебе и еще одна причина быстрее оказаться на фронте. Перед тем как окажусь в своем корпусе, нужно будет заехать в ставку, в Могилев, и встретиться с императором. Как комкор, я обязан доложиться главнокомандующему, что прибыл после лечения и приступаю к своим обязанностям. Думаю, при такой газетной шумихе мне удастся выжать кое-какие средства на производство нового оружия. Ну и предупредить брата, что на Распутина готовится покушение. В общем, буду действовать так, как мы с тобой уже обговаривали.

Наш разговор был прерван появлением Первухина. Он доложил, что прибыл поручик Берзиньш и сейчас он дожидается великого князя перед кабинетом господина Джонсона. Естественно, на этом наша экскурсия по помещениям Смольного института закончилась, и мы направились обратно. Да и пьянка закончилась тоже. После представления командира латышских стрелков Джонсону и повторения задач, которые ставятся перед подразделением поручика, я попрощался и направился в сопровождении Первухина к «Роллс-ройсу». Водитель, как уже повелось, ночевал в Смольном и, как сказал мне Кац, уже ожидал меня на своем рабочем месте, то есть в автомобиле.

Опять я приехал домой неожиданно. И как уже случалось, заспанная Наталья оказывалась в руках человека, недавно вышедшего из боя, а значит, весьма сексуально настроенного. И опять я не дал жене удовлетворить свое любопытство и узнать, как же прошли мероприятия, на которые ее муж уехал прошлой ночью. Помогло мне в этом то, что я выспался, когда возвращался из Лазаревского, а также беспомощно-сексуальный вид практически раздетой Натальи. Какое тут к черту любопытство – через полчаса она уже и говорить не могла, только мычала. А через час уже я вышел в австрал и стал бесполезен для любых вопросов.

Утром тоже было не до разговоров, пришлось вставать раньше Натальи и, по просьбе Каца, заниматься ролью толкача, одновременно являющегося и братом императора. Функции, ставшие уже мне привычными, я уже исполнял автоматически. На кого нужно орал, а перед некоторыми исполнял роль боевого генерала, который прибыл с фронта, а тут в тылу саботируют мероприятия, направленные на победу России в войне. Все это время, пока занимался игрой на публику, я думал над вчерашними словами Каца – что в целом мы занимаемся работой, направленной на то, чтобы Николай II отрекся от престола. Имеем дело с теми людьми, которые способствовали февральской революции в России.